Пароль спасения Днестр

Площадка № 1 космодрома Байконур, знаменитый Гагаринский стартовый комплекс. На его фермах около 500 звездочек, столько раз с ревом и грохотом в бушующем пламени отрывались ракеты от этого пускового стола.

О спутниках, межпланетных станциях, полетах космонавтов с пафосом писала советская пресса, выпуски новостей начинались со сводок об очередных победах в космосе. Все это было, но было событие, о котором умолчали телевидение и радио, рассказывали о нем на кухнях исключительно шепотом.

С далекого 1957 года c первой площадки космодрома Байконур стартует в космос ракета семейства Р-7. Созданная в КБ Королева и производимая в Самарском ЦСКБ «Прогресс» ракета оказалась на редкость удачной. Сотни успешных пусков - лучшее тому подтверждение. Для пилотируемых запусков был разработан вариант ракеты, оснащенный системой аварийного спасения космонавтов «САС». Ракета с такой системой имеет характерный шпиль на самом верху, в случае аварии она должна увести капсулу с космонавтами от аварийной ракеты. Производится система аварийного спасения в машиностроительном Конструкторском бюро «Искра» имени Ивана Ивановича Картукова.

«Это 6-ти метровое сооружение, общим весом порядка 3-х тонн, но обеспечивает вывод и спасение на необходимую орбиту спускаемый космический аппарат порядка 8-ми тонн».

Поскольку система предназначена для действий в аварийных ситуациях, она должна быть надежной и эффективной.

«Технология производства корпусов таких ракетных двигателей, она является достаточно сложной. Значит, данные корпуса мы, например, изготавливаем из высокопрочной стали типа КВК. Изготовление производится методом ротационного выдавливания упрочнения корпуса, производится термообработка, закалка корпусов, сварочные работы, соответствующая механическая часть, ну и, как финишный участок работы, производится снаряжение ракетных двигателей твердым ракетным топливом».

«На самом деле система аварийного спасения пилотируемого корабля - это не просто двигатели, которые срабатывают в определенный момент и выдергивают космический корабль с экипажем из ракетно-космического комплекса. А это система, которая предусматривает спасение космонавтов на разных этапах полета. В данном случае, в данном случае у нас система аварийного спасения космических кораблей «Союз» спасает космонавтов на всех этапах полета».

Хотя система аварийного спасения создавалась еще в середине шестидесятых годов, в реальной аварии она не проверялась. Ракета «Союз» была очень надежной, статистика пилотируемых пусков была почти безупречной. Все привыкли к тому, что ракета летает, как привыкли к ажурной игле наверху носителя. Но все изменила осень 1983 года. На 26-е сентября был назначен пуск корабля «Союз Т-10», который должен был доставить на станцию «Салют-7» космонавтов Владимира Титова и Геннадия Стрекалова. Привычный цикл подготовки по привычному, годами обкатанному графику.

«У меня никаких не было, там, сопутствующих или каких-то противо или за факторов, что ли, как-то их назвать. А у Гены было, что мама его, он, значит, звонит маме, а мама говорит: «Не лети». Там, значит, там были и слезы, и уговоры, и так далее. Гена мне ничего об этом не рассказывал. Он потом уже рассказал, после полета».

За два часа до пуска автобус с космонавтами прибыл на первую площадку. Доложив о готовности к полету, Владимир Титов и Геннадий Стрекалов поднялись по ступенькам. Лифт унес экипаж к кораблю, и космонавты разместились в спускаемом аппарате. В это же время свои места занимают операторы системы аварийного спасения на измерительном пункте «Сатурн». В 1983 году ими были старший лейтенант Михаил Шевченко и лейтенант Александр Мочалов.

«Здесь очень важна роль тех, кто эту команду по существующей технологии должен был подавать. В тот момент на там пуске, в качестве стреляющего выступал Шумилин Алексей Александрович, а техническим руководителем ЦСКБ «Прогресс» выступал Солдатенков Александр Михайлович».

Около этих перископов не бывает случайных людей, доверить управление пуском космической ракеты можно только людям, которые имеют огромный опыт. То, что 26-го сентября 1983 года эти места занимали Алексей Шумилин и Александр Солдатенков, две легендарные личности, закономерно.

«Для стреляющего важно знать не только, там, в инструкции как написано, что должно быть, как глубоко заложено в голове. Потому что там просто нет времени, чтобы отвлекаться. Особенно, вот когда за перископом стоишь, это уже потом как бы привыкаешь, и уже знаешь, что зачем. А когда в первый раз, тогда это очень, так сказать, такое напряжение – будь здоров. Я был стреляющим, а Солдатенков Александр Михайлович, он был техническим руководителем, тоже стоял за перископом. И у нас было парольное слово «днестр», которое мы за 2 часа до пуска только узнаем, вскрываем, там, конверт, читаем, какое это слово, по которому может быть исполнена только эта команда».

Алексей Александрович Шумилин прибыл на Байконур лейтенантом в 1959 году. Участник пусков сотен ракет, прошел на Байконуре должности от инженера отделения до начальника космодрома, грамотный инженер, глубоко понимавший технологические процессы, умелый администратор, вдумчивы и вежливый командир, он пользовался всеобщим уважением на космодроме. Своим на Байконуре был и Солдатенков, которого испытатели высоко ценили за его знания и безошибочное чутье.

«Всегда и про него говорили, и он говорил, что он обладал какими-то пятом чувством. Вот он был рождён испытателем, и был испытатель от Бога. Вот он всегда мог в любую секунду оценить обстановку, и всегда приходил к положительному результату, всегда. Он же ведь стоял у перископа 40 лет, как он мне сказал. По-моему он не был суеверным. Вот у него не было никаких, вот таких. Вот единственное, что - он всегда возил с собой берет. Откуда этот берет взялся, я не знаю. Я у него как-то даже не спрашивала, и почему он этот берет одевал, не знаю, но он всегда, всегда, при нём был, всегда».

Когда в апреле 2008 года в космос полетел Олег Кононенко, который до того как прийти в отряд космонавтов работал в Самарском ЦСКБ «Прогресс», с собой в полет он взял знаменитый берет Александра Солдатенкова, на удачу. А после полета вернул его в музей предприятия.

«Ну, пуск был такой ночной, там, в 23 с чем-то. Поздно уже было, темно. И вот когда ночной пуск – то это, конечно, труднее, потому что не такая видимость, не так многие предметы кажутся, потому что, когда смотришь в перископ. А вот когда днем, тогда видно все, все детали на ракете и действия узлов, отстыковка, там, и так далее. Хотя многие части скрыты вот этой площадкой обслуживания, то есть зрительно их не видно. Просто это нужно знать, когда, вот, представлять, где это происходит».

«Но все стартовые команды, они шли как обычно. И когда уже оставалось до старта, собственно говоря, меньше 2-х минут, там, минута 40, минута 45, проходит команда на отдув. Ну а вот дальше вибрация, причем она так возникала с увеличением, а потом на уменьшение».

«Я провел дознание по стойкам, где сидели мы, офицеры-операторы, понял, что все идет по графику, нет никаких волнений. Поднял глаза на центральный монитор, это было ну где-то 50-52 секунды до команды «зажигание», как я понимал физиологически. И вижу, вдруг под ракетой возникает пламя, пламя, дым. Ну такое впечатление, как будто запустились двигатели. Но что меня поразило, во-первых – когда запускаются двигатели штатно, раздается такая вибрация и пламя, в основном-то, уходит вниз. А здесь пламя поднимается вверх».

В нижней части носителя вспыхнул пожар, он быстро охватил пламенем всю ракету, так как она стояла окутанная парами кислорода. Ракета, подвешенная на 4 упора, горела, но продолжала висеть над котлованом.

«Шумилин и руководитель пуска Солдатенков от промышленности, одновременно подают команду по своим средствам связи на ИП-1, вот эту команду «днестр», для того, чтобы операторы вручную запустили двигатель системы аварийного спасения».

На «Сатурне» операторы Шевченко и Мочалов, получив пароль, нажали на аварийные кнопки.

«И вот нарастание вибрации, и вот как где-то на пике вибрации уже начал срабатывать САС, пошел САС. Ну, начал срабатывать, это как будто какой-то процесс такой, который можно описывать долго и долго. Это все было очень быстро, очень быстро и очень жестко, когда тебя хватают, фиксируют, а потом делают с тобой что-то, а ты ничего не можешь сделать. И потом, когда нас понесло, вот тут уже, конечно, у меня была единственная мысль - вот ничего, как бы, даже испугаться не успел. У меня была мысль - опять не туда».

Еще до того, как на борт поступила команда о включении САС, ракета стала крениться, в ее нижней части произошел взрыв. Всего 14 секунд от появления пламени до падения ракеты в котлован.

«Вот если бы эти 2 человека не сумели принять решение, как сказал, мгновенно, мгновенно, в течение нескольких секунд, то была бы катастрофа».

«После того, как мы отделились, ракетный двигатель-то САС отработал быстро, 4 секунды. Приземление произошло, несмотря на ветер, в общем-то, мы не перевернулись и стали левым иллюминатором, где Гена Стрекалов сидел, как раз вот бортинженер, левым иллюминатором на старт. И вот когда это уже все успокоилось, значит, в левый иллюминатор мы увидели пожар, там все полыхало. Значит, видимо, еще какие-то локальные довзрывы проходили».

«Вспомнили о том, что осталась перекись водорода не сдренажированная до пуска. И возникла необходимость заняться правой стороной 1001 сооружения, и тогда мы с лейтенантом Куцевым, был такой у меня инженер отделения, вспомнили, что лучше средство в огнетушении – азот. Поэтому с помощью тепловоза мы подогнали на старт бочку азота 30-ти кубовую и выбили решетку в вентиляционной шахте, и эти 24 тонны азота слили в вентиляционную шахту».

Это было ужасное зрелище, на несколько километров вокруг старта степь заливал неестественный свет. Пламя, вздымавшееся над стартовым комплексом, было красно-черным. В этом багровом свете к стартовому комплексу мчались колонны пожарных машин, выскакивали люди из подземных сооружений и бежали к нулевой отметке. Зрелище было ужасным.

«Я, когда выскочил из бункера, человек 5-6 было на улице, в том числе и дублирующий космонавт Леонид Кизим. Вот мы вместе побежали на нулевую отметку, так сказать, воспринимать ситуацию. Не было времени на раскачку, рассуждения, потому что 300 тонн кислорода, керосина, ну и другие компоненты - все это горело вместе с металлом в котловане стартового комплекса».

Пожар тушили всю ночь, удалось отстоять хранилище компонентов и подземные сооружения. К нулевой отметке подойти было невозможно.

«Поэтому когда в 83-м году было, тогда после этого была комиссия назначена, ее возглавлял Николай Иванович Санищуков, госкомиссия, которая разобралась во всех причинах: как, кто командовал, через сколько секунд, куда команда прошла, как команду получили операторы на «Сатурне», чтобы дать оттуда уже команду по радиолинии на включение САС».

«Шумилин, Солдатенков, 2 человека, которые наблюдали за стартом, отслеживали все происходящее, принимали решение на приведение в действие системы аварийного спасения. Как потом Алексей Александрович рассказывал, что, говорит: «Обычно на тренировках мы отслеживаем такую ситуацию и реагируем на нее за 9 секунд. А в данной ситуации реальная работа, что мы, вот, 11 секунд у нас ушло».

«Когда вот все-таки ракета взрывается, сами понимаете, очень зрелище не из приятных. Но поскольку наша система сработала, и когда сюда вот комиссия по разбору, сказали, что – так, если вопросов, они свободны».

«Так вот представьте себе, что всю ракету собрали, вот металл, оставшийся, который не сгорел, потому что алюминий погорел, сложили ее начиная от головы до хвоста, ну прямо так, схематически, в котловане, на газоводе, искали все детали. И вот тот самый клапан, о котором подозревали, ВБ-5, что это его, так сказать, причина, его так и не нашли».

В СССР не принято было информировать граждан о неприятных событиях, тем более об авариях ракет. Ведь космонавтика была одной из визитных карточек страны.

«Это, только что закончилась эпоха Брежнева, переходный период, назначаются новые генеральные секретари, руководители партии, никакой гласность нет, и поэтому об этом предстоящем запуске знали только избранные люди, которые имели отношение к отрасли и к руководству государства. По свежему следу это было все засекречено. Сразу после вот этой аварии об этом, ну, практически гриф «Совершенно секретно» на всех материалах стоял. Ну, что касается американских спутников наблюдения, то, безусловно, они чего-то обнаружили, потому что такой факел не обнаружить, наверное, было просто невозможно, тем более Байконур, с точки зрения американцев, считается, считался тогда ракетопасным районом, ведь это все-таки военная база со стратегическими ракетами».

Американцы уже на следующий день после аварии дали сообщение о ней по радио, хотя по их версии погибли трое космонавтов. Но для себя американские специалисты выводов не сделали, их новая система «SpaceShuttle» не имела системы, которая обеспечивала бы спасение астронавтов в начальной фазе полета.

«Все-таки опасное дело. У вас же нет системы аварийного спасения, как экипаж спасать? Ну вот у нас там есть парашюты, там, и так далее. Говорю: «Ну, понимаете, что этого недостаточно» - «Да, понимаем. Но сейчас никто вкладывать деньги в переделку не будет».

«Соединенные Штаты прекрати эксплуатацию шаттлов после двух аварий и с гибелью 14-ти человек. Это очень тяжелая утрата для всей космонавтики мировой. Но это произошло из-за того, что у них не было такой совершенной системы аварийного спасения космонавтов».

Комиссия, работавшая на Байконуре, высоко оценила действия специалистов отрасли и установила, что причиной аварии стал разовый дефект клапана, и ракетоноситель в каких-либо доработках не нуждается.

«Ничего не дорабатывалось по технике, но как раз вот основное мероприятие было - это контроль герметичного клапана перекиси непосредственно перед пуском. Вот одна из последних операций – это контроль герметичности. То есть, если клапан герметичен, значит все нормально, вопросов нет».

Аварийная комиссия также решила, чтобы у стреляющего и технического руководителя был не один пароль, а разные. Это сделает их действия полностью автономными.

«А нам нужно было восстановить старт, и мы восстановили старт. Там было брошено все, и в июне 84-го года мы провели контрольный пуск. Стар был восстановлен, за исключительно короткий срок разобрали, вывезли, новый привезли и собрали. Провели все необходимые испытания и провели пуск».

С того времени вот уже 30 лет Гагаринский стартовый комплекс без перерывов трудится на космос. Эти фермы бережно удерживали сотню пилотируемых ракет, а потом содрогались от рокота двигателей и вдыхали горячее пламя, вырывающееся из сопел при старте.

За минувшее десятилетие ракета-носитель «Союз» прошла несколько модернизаций. Последняя из них была связана с переходом на цифровые технологии. Ракета сохранила все лучшее, но стала компьютеризированной.

«Союз», а сегодня «Союз-2» - машина, которая постоянно модернизируется, которая открывает для себя новые рынки. И вот 2 пуска прошлого года с Гвианского космического центра - это лучшее тому подтверждение».

Модернизирована и система аварийного спасения космонавтов, она стала легче и надежнее.

«Перспектива исполнения космических кораблей «Союз», она остается еще на многие-многие долгие годы. Поэтому вот эта двигательная установка системы аварийного спасения, вот которой мы сейчас занимаемся, она нам прослужит еще не одно десятилетие».

Сейчас во всех странах, которые разрабатывают пилотируемые корабли, обязательным элементом является система аварийного спасения. За последние годы мы привыкли к словосочетанию «человеческий фактор», оно звучит, когда говорят военные арсеналы и леса, падают самолеты и тонут суда. Это означает, что ошибки людей или их небрежность привели к аварии и катастрофе исправную, в общем-то, технику. На Байконуре 26-го сентября 1983 года тоже сработал человеческий фактор, но сработал со знаком плюс. Когда на ракете возникла авария, все ктj должен был, в экстремальной психологической ситуации, в жестком цейтноте, смогли верно оценить обстановку и своими правильными действиями спасли жизнь космонавтов.