Космический камикадзе. Угол атаки космонавта Берегового.

«Союз» - самый надежный в истории освоения космоса корабль. Он создавался для полета к Луне, но к ней не полетел. Он вообще отказывался летать. В начале своей истории он терпел аварию за аварией, он убил космонавтов. И, возможно, своей нынешней славой «Союз» обязан одному человеку, который все же укротил строптивый корабль. Этот человек вообще не должен был стать космонавтом, но череда катастроф «Союза» заставит командование отправить на орбиту именно его.

Что может быть страшнее картины умирающего величия ненужного космодрома? Во второй половине 60-х это, казалось, стало судьбой Байконура. После внезапной смерти генерального конструктора Королева - лавина аварий и катастроф, все старты отменены, на Байконуре звенящая тишина и всеобщая подавленность. После оглушительного триумфа первых лет советская космонавтика в тупике. Тогда спасти ее сумели два внешне очень похожих друг на друга человека. У одного была власть, у другого - талант испытателя.

«Космонавты молчат об этом, а на самом деле Брежнев, ему доложили, что вот, ну, тогда же все же космосом уже интересовались, уже был Брежнев. И сказали ему, что, значит, почему он, говорит, не летает. Ну, сейчас, мол, там произошла катастрофа, надо разобраться. Он говорит: «Минуточку, катастрофа. Там есть летчик-испытатель Береговой. Это его дела, на то они и испытатели, они приучены к этому риску. Пусть летит».

Сегодня полет в космос - обычная работа. Сложная, опасная, но работа. На заре космонавтики это было настоящее поле битвы между Советским Союзом и США за лидерство. Победу добывали любой ценой.

23-го апреля 67-го на спешно подготовленном экспериментальном корабле «Союз-1» на орбиту отправлен Владимир Комаров. Уже два года в СССР ни одного пилотируемого полета, в то время как Соединенные Штаты их провели 10. Впервые именно Америке, а не Советскому Союзу удались орбитальные маневры и даже стыковка. Москва стремилась дать адекватный ответ любой ценой. Этой ценой стала жизнь Комарова. После череды отказов не доведенный до ума «Союз-1» гибнет при посадке. Обгоревшие останки космонавта найдут среди обломков только через час раскопок.

«Отец приходит домой, вообще без лица. Пришел, зашел ко мне, говорит: «Сейчас я Женьку приведу». Комарова сын. И тут уже у меня пошли догадки. «У него погиб отец. Нужно, чтобы он посидел пока здесь, пока с семьей, с вдовой врачи колдовать». Он сходил в школу, привел Женьку. Он сидел, мы сидели и молчали. Что говорить? Совершенно бесполезно что либо говорить. Какие слова утешения могут быть?».

Когда в 64-м Георгий Береговой пришел в отряд космонавтов, его приняли в штыки. Да, он единственный в отряде космонавт-фронтовик. Но ему пятый десяток, по меркам тех лет – перестарок, возраст, когда списывают даже из авиации.

«- Вы учитываете свой возраст?

- Сам я себя чувствую достаточно хорошо, уверен в своем здоровье. Мне кажется, это не может являться помехой. Тем более, если учитывая опыт, который все-таки необходимо переносить на новую технику»

Космос - удел молодых. Это серьезный риск, гигантские перегрузки, для которых требуется абсолютное здоровье. Оно есть только у юного организма, но и плата за риск та, что особа ценима именно в молодости.

«Страна любит своих космонавтов».

«Нужно было слетать, а когда они уже слетали, они уже были вне закона, в те годы, первые годы. Он мог и напиться после полетов, и гулять с кем угодно, и как угодно, и так далее, понимаете? Это были уже люди неприкосновенные, неприкосновенные, а Береговой этого не понимал».

В отряде космонавтов знали, еще в войну новичок служил под началом их командира Николая Каманина, и даже не пытались скрыть, что видят в нем лишь престарелого любимчика, пришедшего за славой.

«Была какая-то, будем говорить, не очень лицеприятная ситуация, когда Юрий Гагарин сказал такую фразу, что пока я живой, ты не полетишь».

Первый космонавт планеты не знал о Береговом того, что знал о нем Каманин - этот человек тоже умеет рисковать, но его риск не авантюра. Летный талант, чутье, огромный опыт и жесткий характер - именно эти качества открыли Береговому дорогу в космос.

«У него была внутренняя готовность, вот, преодолевать. Почему? Потому что он прекрасно понимал, что в любой опасной ситуации главное - выиграть чуть-чуть время. Буквально одну секунду выиграл - ты другой, ситуация другая, и выход подсказывается».

«26-го октября 1968 года на орбиту выведен космический корабль «Союз-3». Космический корабль пилотирует летчик-космонавт, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель СССР, полковник Береговой Георгий Тимофеевич».

Это был риск космического масштаба. Стартовали почти одновременно 2 корабля: вначале беспилотный «Союз-2», через сутки – «Союз-3» с Георгием Береговым. Задача Берегового - осуществить первую в СССР стыковку. Фактически, космонавт был смертником, он знал это. До него в космосе побывали 4 «Союза», все корабли погибли.

«Во всех предыдущих запусках имя летчика-космонавта объявлялось перед стартом. Первого среди равных не было, каждый дублировал другого. На этот раз порядок фамилий утвердили еще в Москве: Береговой, Шаталов, Волынов. И означало это, что Шаталов и Волынов - дублеры, а лететь должен я».

«Выбор пал на него, в том числе, и потому, что это зрелый человек, человек который видел очень многое, пережил, готов воспринять все, что будет осмысленно».

«- Что заставляет Вас так стремиться в космос?

- Я много лет работаю летчиком-испытателем, и поэтому испытание новой техники - это является естественным стремлением каждого летчика-испытателя».

Это не слепой героизм, таково мышление настоящего летчика-испытателя. Конструкторы придумывают и строят новую технику, испытатели ее приручают. Но плата за такую работу слишком высока.

«Пока маленькие были, это все как-то не воспринималось. То есть, ну да, вот у него папа погиб. Ну, информацию приняли, как говорится, и забыли. А с годами, когда взрослели, уже начали понимать, насколько это страшно, насколько это тяжело».

Береговой дал путевку в жизнь 6-ти десяткам боевых самолетов, не разбил ни одного. Везение? Вряд ли, скорее мастерство и воля. Ему всегда мало дать летную характеристику новой машине, почти всегда после полета он требует внести изменения в конструкцию самолета.

«И конструктора его не любя любили, я бы так сказал, не любя любили. Почему? Потому что он был один из немногих, который спорил с ними, который не соглашался, который говорил: «Вот здесь ошибка в этой конструкции, вот здесь может быть летчик не освоить, вот здесь машина может развалиться». А что такое, сказать конструктору? Какой-то подумаешь летчик. На самом деле он был настоящим соучастником создания самолетов».

Летчики слишком хорошо знают, как часто все зависит от случая, фатальной мелочи, которую не в состоянии просчитать конструктор.

«Выдают тебе сырой самолет и надо его обкатать, и все стороны оценить, что может он, что не может. И поэтому, скажем, закончить полет - испытание живым не всегда можно".

Октябрь 59-го, Береговой испытывает Су-9, первый в стране высотный истребитель-перехватчик. Георгий вырулил со стоянки, разбег, подъем, несколько кругов, и вдруг, ручку заклинило, управление машиной потеряно.

«У летчиков, не только Берегового, вообще у летчиков, тем более испытателей всегда формируется так называемая жертвенность, жертвенность. Он знает, что он может погибнуть, понимаете? Он знает, что может погибнуть. Вот это то, что он знает, и погибнет ради дела, ради того, чтобы спасти других, ради развития техники, ради развития отечества. Это сейчас у нас смеются: да любовь к отечеству, какая любовь к отечеству? Отечество там, где больше платят. В те времена такой гадости не было».

Катапультироваться? Но как тогда узнать, почему самолет не слушается? Машину и себя он спас чудом, спас, чтобы потом на земле сумели понять: причина аварии - случайность, а не конструкторская ошибка.

«Там ведь рулями управляет бустер, гидроусилитель, поэтому летчику усилия там не требуются. Но до бустера оказалось, что там попал какой-то болтик, до бустера, и он не мог ручку двинуть. И он двумя руками как рванул, и перерубил этот болт».

«Советское правительство высоко оценило заслуги летчика-испытателя Берегового. Ему было присвоено звание Заслуженный летчик-испытатель СССР. В 1961 году в Кремле товарищ Брежнев вручил Береговому грамоту Президиума Верховного Совета СССР».

Именно тогда, в Георгиевском зале Кремля Леонид Ильич, имевший хорошую зрительную память, отметил, что этот военный летчик очень похож на него самого.

«Часто в облике его находили черты Брежнева, и говорили, что вот он. Расстреливать Брежнев никого не будет, он не умеет по своей доброте. А помните Георгия Тимофеевича, вот так вроде бы суровый такой человек, а на самом деле нет».

Это сходство едва не стоило Береговому жизни. 22-го января 69-го он, уже после полета в космос, ехал с другими космонавтами на прием к Леониду Брежневу в правительственном ЗИЛе. У самых ворот Кремля из-за оцепления внезапно выскочил переодетый в милицейскую форму армейский офицер Виктор Ильин, он давно планировал покушение на Главу государства. С двух рук Ильин открыл стрельбу из пистолетов.

«Посмотрел и решил, что это Брежнев. Он в чем-то похож, Георгий Тимофеевич. Такие брови и прочее. И, самое, выстрелил по этой машине. Ну, там, значит, шофер был ранен. Георгий Тимофеевич сразу руль схватил, а потом проехал Брежнев. Брежнев даже не заметил, потом ему рассказали».

На самом деле Береговой мог вообще не дожить до этого покушения. В том полете, в октябре 68-го он был, по сути, смертником. Железное правило космонавтики гласит: «После 3-х успешных беспилотных пусков новой машины на ней можно отправлять человека». Однако первый корабль 28-го ноября 66-го не удалось вернуть на Землю, его ликвидировали аварийным подрывом. В декабре прямо на старте взорвался второй. 3-й беспилотный «Союз» стартовал 7-го февраля 67-го - двое суток полета и аварийный спуск. Днище спускаемого аппарата прожгло насквозь.

«Должно было насторожить это конструкторов, но они почему-то были уверены, что все прошло нормально, корабль отработан, что эта разгерметизация ни на что не повлияет. К сожалению, она повлияла».

23-го апреля 67-го в 4-м корабле «Союз-1» погиб космонавт Владимир Комаров. Новый корабль упорно отказывается летать, любой испытатель, по сути, смертник.

«В Звездном городке Береговой приступил к изучению нового корабля «Союз».

26-го октября 68-го, уже подойдя к своему готовому взмыть кораблю, он вдруг даст волю эмоциям, которых от него никто не ждал.

«Вот стою на трапе, вот руки, смотрю и душа начинает петь. Почему? Потому что срабатывает: наконец-то, никто меня не схватит и не скажет: «Ладно, Береговой, иди, поиграл». Все! Я, говорит, уже там».

«До космического рейса еще долгих две недели, слишком много. Наши врачи, если что не так, мигом ссадят тебя с трапа корабля. Достаточно подхватить легкий насморк, и вместо команды «на старт» услышишь успокоительное «ну что ж, полетишь в другой раз». В другой. Но мне уже, как ни как, 47. Мне нельзя откладывать сегодня на завтра. Оставалось надеяться, что микробы и помимо меня найдут занятие на стороне».

Рост Берегового метр 80, положено – метр 70. Вес - под 90, требовалось не более 80-ти. Он принципиально не мог быть космонавтом, но стал им. Он лепил из себя нового человека, подгоняя его под безжалостные нормы. Если огромные нагрузки молодые выдержать могут, значит, он их выдержать просто обязан. Сын Донецких степей, в свои 43-ти даже научился плавать.

«Он ведь все время заочник, и все время нагонял. Ведь нужно было после войны пойти учиться в среднюю школу, закончить 9-й класс. Нужно было определиться дальше, в академию поступить. Но здесь он каждый раз встречался с такими проблемами, которые заставляли его чесать репу, садиться и учиться».

Нагрузки возрастали, особенно досаждала парашютная подготовка. Летчики вообще не любят прыгать с парашютами, а опытный пилот Береговой, казалось, даже не умел.

«Он на одну ногу приземлился. Я иду, ему рассказываю, как это нужно было делать. Он остановился и говорит: «Виталька, ты какого года?». Я говорю: «37-го». А он снимает так шлем свой и говорит: «А я вот этот шлем, шлемофон, ношу с 37-го года».

В начале войны Береговой получил назначение в разведполк. Звучит солидно, на самом же деле - на дюжину пилотов одна-две машины. Право на вылет - большая удача. К тому же, по приказу Наркома обороны Тимошенко, из училища летчиков выпускали в звании сержантов, и пока на петлицах не появятся офицерские ромбы, держали на казарменном положении. Немцы рвутся к Москве, а он, молодой здоровый парень, на полупустом аэродроме ждет очереди.

«Сержантам сапоги не были положены, они должны были в обмотках, а в обмотках летать нельзя. Поэтому возникает вопрос - готовый пилот, готовый летчик летать не может, нельзя летать в обмотках».

Береговой добыл сапоги, рискуя вместо неба, попасть под трибунал.

«Он самовольно сбежал в деревню с тем, чтобы перебить ботинки на сапоги. Брали старые истоптанные сапоги, подошву от ботинок прибивали к сапогам, и тогда получалось все нормально».

Береговой воевал на штурмовике Ил-2, который наши летчики называли «горбатый», а немцы – «черная смерть». Кстати, и наших пилотов больше всего погибло именно на нем. Сам Береговой был сбит трижды, и вовсе не потому, что Ил-2 - плохой самолет.

«Штурмовик - это самолет поля боя. Действует он по переднему краю, в основном. По технике, по живой силе, действует на малых высотах. И поэтому, против него действуют все виды огня, которые существуют. Все оружие действует против штурмовика. Поэтому ему, конечно, приходилось и очень трудно».

Лето 43-го, звено Ил «вторых» под командованием Берегового возвращается с задания. Внезапно из облаков выныривают немецкие «мессеры», ситуация аховая. Противостоять истребителю штурмовик не способен в принципе, и Береговой совершает невозможное.

«Связи не было такой, как сейчас. Он показал рукой «делай как я», и начал резко снижаться над полем подсолнухов».

«Илы» уходят на бреющий полет. Идя над землей на максимальной скорости, летчики держат высоту не более полутора метров. Повсюду срезанные винтами и сорванные воздушной струей подсолнухи - немцы ослепли.

«3 захода немцы сделали, потом у них горючее кончилось и они ушли. Ну, развернулась эскадрилья, и целенькая, без пробоин пришла на аэродром. И когда он вылез из самолета, к нему подбежали ребята – летчики, стали подбрасывать и говорить: «Жорка, с тобой жить и воевать можно. У тебя соображалка работает». Он говорит: «Хочешь жить - засоображаешь».

«После удачного боя подо Ржевом я возвращался домой. Вдруг самолет тряхнуло, и мотор сразу забарахлил - необходимо садиться, и как можно быстрее. По инструкции при такой аварии надо садиться на кроны деревьев, будто на землю. Мне вспомнилась вынужденная посадка лейтенанта Панова, он совершил ее по инструкции и погиб. Я поступил вопреки инструкции и остался жив. Выбрал участок, где реже стволы и гуще подлесок, выжал ручку на себя и… оказался на земле. Я осознал, что боевой опыт - вовсе не сума механических навыков и знаний. Это, прежде всего, то, что раскрепощает в критическую минуту сознание, мозг. Решать всякий раз приходится самому и каждый раз заново».

«И он говорит: «Только взорвется где-нибудь снаряд, я иду именно на этот взрыв. Два взрыва в одном месте не бывает». Его сбивали несколько раз. Вот, под Белградом его сбили, он четверо суток шел. Пришел, а там удивились, уже его считали, что он, очевидно, погиб».

В 44-м за мужество и отвагу Береговой получил первую Звезду Героя. За плечами почти 2 сотни боевых вылетов и 23 года от роду. Однако он уже твердо знал, кем будет после войны.

«Еще до войны в руки попала книжка летчика-испытателя Колинза, американца. Она его захватила, причем настолько, что эту книгу он возил с собой на фронт. Поэтому о том, что он будет летчиком-испытателем, я думаю, он знал еще году в 38-м».

Сближение и стыковку двух космических кораблей отрабатывали на специальном тренажере «Волга». Стыковка Береговому не давалась, именно потому, что он слишком хороший летчик. В итоге, принимавший экзамен Алексей Леонов, отправил Георгия на пересдачу.

«С маневрами не получалось. У него настолько навык был авиационный сильный, профессиональный, а там же идет у самолета управление за счет аэродинамики, а здесь управление идет за счет маневра корабля вокруг центра массы, и перемещение корабля в пространстве центра массы».

Спустя много лет Алексей Архипович вспоминает о тех событиях на родине своего ученика, который был старше учителя на 13 лет.

«Летчик с необыкновенными задатками. Для него крылья были продолжением его рук».

«Он человек из Донбасса, а там особые люди, понимаете? Шахтеры - это особая такая каста или особая порода людей, потому что они привыкли работать с большим риском, понимаете? И если сравнить, вот, шахтера и космонавта, то это, по сути дела, одна порода людей».

Школу, в которую до войны ходил Жорка Береговой, сожгли немцы. Сегодня на этом месте гимназия его имени. А тогда эту школу называли «Самолетами». В 33-м в Енакиево был открыт аэроклуб.

«Сидим, и вдруг слышим сзади какой-то гул, вылетает самолет на малой высоте. Пронесся над нами и скрылся за деревьями в сторону степи. Я глянул на Жоржа - его взгляд, следящий за этим самолетом, меня поразил. Он горел, понимаете?».

Старшего брата Виктора в аэроклуб приняли сразу, а 12-ти летнему Георгию отказали - мал еще для полетов.

«Дрался, а как же. Один раз пришел домой, все разбито здесь у него. «Ты ж родителям не говори, а то мы с тобой дружбу потеряем», - он мне говорит. Так сам лечился».

«Жизнь – это, по-своему, атака. Атака во имя поставленной перед собой цели, той единственной, которая определяет судьбу».

Через три года он снова пришел записываться в учелеты, и снова неудача. Для авиации Береговой чужой

«В те времена, для того, чтобы попасть было в аэроклуб, нужно быть рабочим. А мы не только не рабочие, ученики, а еще и отец у нас бухгалтер, служащий. Поэтому Жора вынужден был наряду с учением в школе наняться работать учеником слесаря на завод. И вот только после этого взял справку, что он рабочий. Он сумел поступить в Енакиевский аэроклуб».

«Когда мне было 15-16 лет, происходили грандиозные события. Это была эра рекордов авиационных, эра перелета через Северный полюс в Америку, Челюскинская эпопея и высадка «папанинцев» на льдину Северного полюса».

В 17 лет Георгий окончил аэроклуб. Казалось, прямая дорога в военлеты. Однако комиссия до экзаменов в авиационную школу имени Пролетариата Донбасса его не допустила - только через год, когда исполнится 18. Но упрямый парень пробился к Главе комиссии старшему политруку Минаеву и настаивает на проведении зачетного полета. На земле ахнули - Береговой крутил бочки, делал горки, перевороты, изобразил даже мертвую петлю Нестерова.

«Когда проверили его пилотирование, вопросы сняли. Ну, хорошо пилотировал, хорошо летал».

49-й год, на вооружение советских ВВС поступил первый, по-настоящему боеспособный, реактивный истребитель Миг-15. Однако машина оказалась не по зубам летчикам, привыкшим летать на винтовых самолетах. Как результат - лавина аварий.

«Серьезная проблема. Самолеты Миг-15 – стреловидные, только что появившиеся, и уже многое было. Они срывались в штопор не так, как обычный самолет. И этого не знали. И было несколько, катастрофы даже были».

Машину вернули на доработку. Новым испытателем истребителя стал Береговой. И вот, первый взлет, высота 10 тысяч. Летчик взял ручку на себя, нос самолета начал задираться. Однако 6-м чувством пилот понимал - что-то не так. Береговой отдал ручку назад, но самолет еще сильнее задрал нос, и, превысив критический угол атаки, свалился в неуправляемый штопор. Казалось все, еще одна катастрофа и гибель пилота. Решение, которое за доли секунды принял Береговой, станет потом азбукой пилотирования.

«Георгиевич Тимофеевич показывал ввод в штопор с разных режимов, выведение со штопора. И мы тогда, так сказать, удивлялись и восторгались, что достаточно молодой тогда, все-таки, человек такую машину освоил. Значит, мы тоже начали после, так сказать, обучения начали более смело летать и, так сказать, это, наверное, помогло спасти много жизней».

После этого случая имя Берегового прогремело по всей истребительной авиации. В строевых полках, куда Георгия направляли учить пилотов своим приемам пилотажа, его звали только так – «товарищ штопор».

«И у меня был такой забавный, что ли, случай. Я под Курском прилетел на аэродром для решения своих вопросов. Встречает меня начальник штаба и говорит, что командир полка находится с группой там, встречает «товарища штопора». Ну, я ничего не говорю. Ну, пошел тоже встретить. И вот Жора сел, выходит и все смотрят, как я встречаюсь со «штопором». Хотя до этого они считали, что я однофамилец».

Отныне все военные летчики летают по законам, которые открыл этот человек. Береговой первым из пилотов понял нрав реактивного истребителя. Сегодня штопор - не фатальная ошибка, а один из приемов боя.

«Знак у него висит вот здесь «Заслуженный летчик-испытатель». Больше говорить не нужно, потому что этим все сказано».

Здесь, в Енакиево, Георгий Береговой - по-настоящему народный герой. Для людей он - плоть от плоти Шахтерского края.

«Донбасс, он многонациональный. И может быть в этом и есть причина, что смешение кровей, смешение знаний, культур. Рождаются наиболее сильные, грамотные, целеустремленные и смелые люди. Вот, может быть, Донецкая земля и рождает вот таких вот героев».

Едва ли в Енакиево знают фразу Берегового из радиообмена с Землей: «Самочувствие – отличное, настроение – паршивое». 26-е октября 68-го, Центр управления в тревожном ожидании. Час назад корабли «Союз-3» с Береговым, и беспилотный «Союз-2» вышли из зоны радиовидимости наземных пунктов слежения. Произойдет ли первая стыковка в космосе? На Земле все действия, казалось бы, смоделированы до мелочей.

«Производится взаимный поиск кораблей в космическом пространстве, проверяется режим ручного управления с подходом корабля «Союз-3» на расстояние нескольких метров».

Береговой делает всё, как учили. Взяв на себя управление, дает импульс на сближение, однако не замечает - его корабль идет навстречу «Союзу-2» перевернутым.

«Невесомость начала действовать очень сильно, именно связано с расстройством вестибулярного аппарата. То есть не знаешь, где потолок, где низ, где верх».

К воздействию невесомости на человека в те годы подготовиться на Земле было невозможно.

«Мы не понимали еще в то время, что такое невесомость для человека, как он себя там ведет, что он чувствует. Мы не понимали, что такое процесс адаптации, когда что можно поручать человеку. И, конечно, это было глупое решение - планировать на первом витке после старта работу».

Концентрируясь на управлении кораблем, Береговой заметил ошибку лишь после неудачной попытки стыковки, когда топлива осталось только на посадку.

«А там ручное управление стыковкой, ну, отвратительно сделано, не по авиационному, понимаете? Все сделано наоборот. И там были вещи, которые, ну действительно, ты не можешь управлять. Ты дал импульс, и корабль сам двинется. Ты нечего не можешь сделать. То есть, ты не управляющий человек, а наблюдатель».

Вот как управляется «Союз» в ручном режиме. Это день сегодняшний, отработка навыков пилотирования и стыковки на тренажере.

«- Скорость узлов 2 и 3.

- Принята скорость 2 и 3, дальность 800. Продолжайте без ЛДИ».

Управляя сближением, космонавт смотрит в специальный визир. В нем, словно в прицеле истребителя, командир экипажа ловит так называемую мишень. Она закреплена рядом со стыковочным узлом станции, и все время должна быть в перекрестии визира.

«Мишень в центре, дальность около 10-ти метров, выравнивание по крену».

У космонавта нет времени отвлекаться от мишени. Его руки должны управлять кораблем на уровне инстинкта.

«Имеется ручка управления движением. Это поступательное, управление поступательным движением корабля, в частности, его торможение и разгон. Имеется ручка управления ориентацией, то есть вращение корабля вокруг одной точки».

«Если мы повернем, отклоним вверх эту ручку управления ориентацией, значит, корабль повернется хвостовой частью, где у нас двигатель находится, вверх».

Со стороны управление кораблем не кажется таким уж сложным делом, особенно для опытного летчика.

«Есть касание, работает система стыковки».

В 68-м, несмотря на неудавшуюся стыковку, Берегового встречали как героя. Пожалуй, только потому, что было кого встречать.

«Но самое-то главное, что, так сказать, корабль отлетал и вернулся. И он остался живым, и стало ясно, что корабль можно использовать для полетов».

«Докладываю! Все системы корабля работали нормально. Самочувствие отличное, готов к выполнению новых правительственных задач. Командир корабля «Союз-3» полковник Береговой».

После полета Береговой долго думал, анализировал, почему ему не удалась стыковка. Он не искал оправданий, он искал все причины. И докопался, понял. Однако составить подробный отчет ему было мало.

«Береговой был первый, кто прилетел и сказал: «Вот здесь неправильно то, то, то». И целый вот такой список, сколько надо переделать в системе управления. Это единственный человек, который не забоялся сказать конструкторам, понимаете? Вот это гражданин».

Космонавт, которого, по сути, отправили на орбиту с одной целью - остаться в живых, стал не официальным, но признанным соконструктором «Союза», который ныне считается самым надежным в истории космонавтики. Надежным и действительно легко управляемым.

«Могу, как летчик сказать, что после того, как была эта неудачная стыковка, попытались привести это все по подобию самолета. То есть, так же на самолете имеется ручка управления самолетом, она обычно держится правой рукой, и руль - это управление двигателем, у нас с левой стороны. В принципе, вот эта мнемоника, она осталась, как и на самолетах».

И все же это победа над строптивым кораблем осталась затаенной болью Георгия Тимофеевича. Впервые в жизни он не выполнил задания, стыковки-то не было. Да, в неудаче нет его вины, но лишь немногие знали - самооправданием лично для испытателя Берегового это стать не могло.

«Для его чести и гордости, и мечты это был тяжелый психологический удар».

«Земля. Совсем не важно, какого оно цвета и запаха. Мягкая она на ощупь или наоборот жесткая и колючая, теплая или холодная. Сейчас Земля для меня - мой дом, который, возможно, очень скоро предстоит покинуть».

«Последняя моя встреча с ним была. Был какой-то праздник космический, когда уже расходились, а у меня не было машины. И он говорит: «Поехали, я довезу». И, значит, он меня довез. А у меня дом в центре был, я там жил. Довез он меня, и мы с ним попрощались. И это была последняя встреча».