Морская сила России. Рождение ордена.


730 0 Опубликовано: 21.04.2015 admin
Морская сила России. Рождение ордена.


Это «Акула». Самый мощный атомный ракетоносец, когда-либо созданный человечеством. Даже космонавты говорят, что эти субмарины несравненно сложнее любых космических кораблей. И они были спроектированы и построены в нашей стране! Эти чудо-корабли – апогей целой эпохи жизни российских подводников. Жизнь этих людей всегда была скрыта от посторонних глаз, и общество вспоминало о них только тогда, когда в мире происходили катастрофы.

Но проблемы подводного флота касаются каждого из нас. Ведь именно мы, общество, должны решать, как и чем себя защищать. Мы и так много растеряли за последний десяток лет. Создать новое в одночасье невозможно, и яркое тому подтверждение – история подводного флота, морской силы России.

Изобретателей давно увлекала идея создать судно, способное перемещаться скрытно в толще воды и оттуда наносить удары в самое уязвимое место корабля – его подводную часть. Первые чертежи субмарины сделал Леонардо да Винчи в пятнадцатом веке. Сделал, а потом сам же уничтожил. Но это в Европе. А в России в 1718 году Ефим Никонов, 19-летний плотник из Подмосковья, добрался до самого Петра Первого и предложил создать так называемое потаенное судно.

Секретное оружие строили на Адмиралтейских верфях, в Петербурге. Через специальную шлюзовую камеру из судна должен был выходить водолаз, чтобы с помощью топора делать дыры в днище вражеских кораблей. Но испытания прошли неудачно: деревянный корпус потаенного судна пропускал воду. Вскоре Петр Первый умер, мастер был отправлен в ссылку, а первая русская подводная лодка осталась недоделанной.

1840 год, Петербург. Генерал-адъютант Карл Шильдер испытывает лодку собственной конструкции. В качестве двигателя в ней работают четыре здоровенных матроса, а для поражения неприятеля служат мины с гарпуном и шесть пороховых ракет. Но в мутных Невских водах лодка оказывается совершенно слепой. Генерал вынужден управлять ею, стоя на палубе по грудь в воде.

1865 год. Петербургский фотограф Иван Александровский, владелец самого престижного фотоателье на Невском, проводит испытания своей субмарины. Лодка была спущена в три пополудни и оставалась на дне до восьми часов следующего вечера. Во время пребывания под водой господа офицеры пили, ели, курили, ставили самовар. Все это происходило при отличном освещении лампами и свечами.

В лодке Александровского вместо матросской силы двигателем служат уже пневматические машины, а в качестве оружия изобретатель предложил торпеды собственной конструкции. Но лодка плохо управлялась: она то всплывала на поверхность, то утыкалась в дно.

В 1881 году инженер Степан Джевецкий, польский аристократ и однокашник знаменитого Эйфеля, демонстрирует императорской чете модель своей подводной лодки. Джевецкий управляет лодкой сам, и даже подныривает под царскую шлюпку.

«Потом он всплыл и открыл верхний рубочный люк, вылез из лодки с букетом лилий, которые он от имени морского царя Нептуна преподнес императрице».

Императрица в полном восторге, и по велению Александра Третьего строится пятьдесят подводных лодок Джевецкого. Они несут скрытый дозор у черноморских и балтийских морских крепостей. Единственная сохранившая лодка Джевецкого сейчас находится в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге.

«В идею подводной лодки каждый сумел что-то привнести, причем ломали над ней голову все, кроме моряков: монахи, авантюристы какие-то, недоучившиеся студенты, фотографы, почтовые чиновники, революционеры. И каждый оставил свой технический, конструктивный след».

С началом двадцатого века романтический период подводных сил всех ведущих морских держав заканчивается. В США ирландский эмигрант Джон Холланд, учитель младших классов из Дублина, предлагает Морскому ведомству один за другим свои проекты подводных кораблей. В 1900 году седьмой проект настойчивого ирландца принимается на вооружение Соединенными Штатами. Подводные лодки становятся серийным оружием.

«Собственно, лодки Холланда – это первые настоящие подводные лодки. От экзотического плавательного средства, которое приводилось в движение мускульной силой – непонятно, как оно всплывало-погружалось, мы впервые получили подводную лодку, которой ход давал бензиновый мотор, она была вооружена торпедным оружием. То есть, фактически появилось настоящее оружие. Как я полагаю, он был ирландским националистом, и, естественно, у него была идея расправиться с английским Гранд-Флитом. Эту идею он пытался воплотить в жизнь. Но первые, кто купил у него эти лодки, оказались англичане».

Летом 1900 года Главный инспектор кораблестроения России Николай Кутейников выезжает в Соединенные Штаты на переговоры с целью приобретения нескольких подлодок. Но Холланд неожиданно взвинчивает цены, и сделка срывается. Кутейников возвращается на родину и создает специальную комиссию по проектированию подводных судов. В нее вошли морские офицеры: старший помощник кораблестроителя Иван Бубнов и командир миноносца Михаил Беклемишев.

Крошечная группа судостроителей разработала свой оригинальный проект в рекордно короткий срок, за четыре месяца. В мае 1903 года на воду была спущена лодка, которая по многим показателям превосходила лодку Холланда. Высочайшим повелением ей было присвоено имя «Дельфин».

Конечно, лодки того времени были предельно несовершенны. Но важно не то, что они работал на допотопных аккумуляторах и архаичных бензиновых двигателях, а то, что среди шатунов и механизмов, самодвижущихся мин и парах бензина, который то и дело взрывался, посреди этих адских топок находились живые люди. С них начинается звездный отсчет: в Российском флоте родился своеобразный рыцарский орден, особая каста – подводники.

«Тогда не было систем регенерации, которые могли пополнять воздух кислородом, не было ничего из того, к чему современные подводники привыкли. На первых подводных лодках была такая система контроля за качеством воздуха: брали с собой белых мышей в клетках. Если мышь падала в обморок, проявляла какое-то беспокойство, то считалось, что пора вплывать».

Мыши падали в обморок, а задыхающиеся люди обслуживали глохнущие моторы, дышали гарью и ежесекундно рисковали жизнью…

Война на Дальнем Востоке – это тяжелая страница в истории нашего флота. Но российским подводным лодкам суждено было сыграть в российско-японской войне еще не осознанную, но знаменательную роль. Это уже не робкий дебют, впервые в военной истории участие подводных лодок влияет на ход войны.

В 1904 году во Владивосток по железной дороге, через всю страну переправляются двенадцать субмарин. Но даже эти, по сути экспериментальные, стальные образцы «Дельфинов» и «Касаток» внушают ужас неприятелю. Когда близ Порт-Артура на мине подрывается японский броненосец «Хацусэ», дисциплинированные экипажи японской эскадры бешено палят в воду, думая, что «Хацусэ» потопила русская подлодка.

Панически опасаясь субмарин, корабли микадо не рискуют напасть на Владивосток, практически беззащитный после поражения русских кораблей в Цусимском сражении. В этот момент спасение Владивостока фактически означает спасение Российской империи.

19 марта 1906 года Государь Император Николай Второй повелевает числить подводные лодки самостоятельным классом боевых кораблей. С этой даты начинается официальное исчисление истории российского подводного флота.

После русско-японской войны в России встал вопрос о строительстве нового флота. Все видные адмиралы и российские теоретики считали, что нужно строить больше линейных кораблей, и только адмирал Щенснович и его офицеры-подводники понимали, что роль субмарин в будущих войнах будет определяющей. Щенснович был уверен, что нужно иметь мощные эскадры подводных лодок на всех морях, тем более что постройка одной подводной лодки обходилась в шестьдесят раз дешевле постройки линкора.

Иван Ризнич, командир подводной лодки «Щука» и герой русско-японской войны, писал: «Средств против подводной лодки пока нет, а потому можно сказать, что это оружие будущей войны будет оружием страшным». А вот слова Михаила Тьедера, командира подлодки «Скат: «Только подводные лодки, эти смертононые машины войны, отрезвят наконец воинственный пыл правительств, и в историю народов внесут тот перелом, тот мир, о котором так безнадежно мечтали лучшие люди».

Но Морское Министерство и Генеральный штаб не принимали подводников всерьез.

«Есть такая полулугенда или горькая шутка, что когда морского Министра попросили прибавить подводникам жалование, он сказал: «Да, можно прибавить, все равно они скоро все перетонут».

За критику Морского Ведомства и Тьедера, и Ризнича, и других энтузиастов подводного дела отправляют в отставку. И вот знакомый парадокс: Россия – единственная страна, имеющая боевой опыт использования подводных лодок, а к надвигающейся войне ее подводный флот оказывается не готов.

1 августа 1914 года. Начинается Первая мировая война, а вместе с ней новая эпоха, безжалостная и прагматичная. Ровно через семь недель с начала войны устаревшая германская подводная лодка в течение одного часа топит сразу три британских крейсера. Погибает без малого полторы тысячи человек. Англичане срочно ставят вооружение на свои торговые суда, а в ответ на это германские подводники отправляют на дно уже всех, без разбора, без предупреждения и предоставления времени для посадки команды на спасательные шлюпки. Даже суда под знаком Красного Креста не могут чувствовать себя в безопасности. Рыцарский кодекс морского боя выброшен за борт.

Для защиты коммуникаций от атак немецких подводных лодок союзники привлекают на всех театрах военных действий свыше пяти тысяч кораблей различных классов, две тысячи самолетов для поиска лодок вблизи берегов, около двухсот аэростатов и привязных шаров, с которых ведется наблюдение за лодками противника. На путях развертывания подлодок выставляется Великое Северное заграждение, насчитывающее около ста тысяч мин. Но результаты действий германских подводников все равно ошеломляют. Триста сорок подводных лодок пускают на дно почти шесть тысяч транспортов стран Антанты, суммарным водоизмещением свыше тринадцати миллионов.

После успеха германских моряков в России отношение к подводному делу резко меняется. Всех опытных подводников, и прежде всего Ризнича и Тьедера, снова призывают во флот. В строй, наконец, вступают отечественные «Барсы», это лодки нового поколения конструкции Бубнова. Десятки подводных лодок заложены на стапелях, а при обсуждении будущих морских операций теперь в первую очередь учитывают свойства подводных кораблей.

Если оценка итогов Первой мировой войны в советской военной историографии неоднозначна, то действия российских подводников безоговорочно нужно считать большим успехом. Против них было решительно все: они воевали в закрытых морях и продолжали соблюдать джентльменские правила морского боя. Лодок, как и офицеров-подводников, катастрофически не хватало. Но, несмотря на это, 41 российская подводная лодка потопила около 40 транспортов и до 70 всевозможных шхун. В итоге, на каждую действующую подводную лодку приходится порядка двух с половиной уничтоженных или взятых в плен целей. Это, пожалуй, наивысший показатель в истории ордена российских подводников.

Русская революция практически обнулила достижения подводников. Императорский флот был распущен новой властью, и вся организация подводной службы рухнула. Дальше начинается полоса сплошных утрат.

В апреле 1917 года на полуострове Ханко моряки-балтийцы взорвали весь дивизион подводных лодок АГ – Американских Голландов, чтобы их не захватили немцы. А на следующий год почти все черноморские субмарины пустили на дно англичане, чтобы ими не воспользовалась Красная армия. Абсолютное большинство офицеров-подводников погибли в те кровавые годы или покинули родину. Командир «Ската» Михаил Тьедер уехал в Финляндию. Командира «Щуки» Ивана Ризнича арестовали в Архангельске и вместе с другими офицерами вывезли на барже в Белое море. Там баржу утопили.

1923 год. Из доклада Реввоенсовету: «Осталась только одна лодка, годная для строевой службы, из девяти, входящих в состав морских сил балтийского моря. Этот краткий перечень говорит сам за себя, и показывает, что мы идем к факту полной гибели нашего подводного флота».

Но Советский России нужен был мощный флот, ведь две трети его протяженных границ омывались морями и океанами. Строить подводные лодки было дешевле, чем крейсеры или эсминцы. А в способности субмарин противостоять гораздо более мощному надводному флоту никто из наркомов не сомневался.

Мнения разделились. Одни предлагали наштамповать побольше «Барсов», лодок последнего, предвоенного поколения. Другие – покупать подлодки за границей. Но «Барсы» уже безнадежно устарели и не соответствовали новым требованиям ожидаемой войны, а иностранные лодки были дороги. К тому же, на продажу предлагалось ненужное довоенное старье.

Понятно, на Западе строительство подводных лодок шло самым полным ходом, тем более что страны Антанты, наши бывшие союзники, после раздела кайзеровского флота получили образцы лучших германских субмарин и, тщательно их изучая и копируя, строили теперь свои подводные крейсеры, минные заградители и даже подводные авианосцы. Советская Россия в разделе трофеев не участвовала.

Наконец, в 1926 году правительство принимает новую кораблестроительную программу. И уже в январе в научно-техническом комитете Управления морских сил приступили к разработке проекта первой советской мощной подводной лодки. Но лодки в России не проектировали уже более десяти лет, и проектировать их некому. Бубнов умер от сыпного тифа еще в девятнадцатом. Двумя годами позже скончался Кутейников. Джевецкий жил в Париже, а у Беклемишева отношения с новой Советской властью не сложились. Не осталось опытных инженеров, не сохранилось ни пособий, ни даже методик расчета подводных кораблей. Ситуацию могло спасти только чудо.

Для разработки проектов приглашали специалистов-подводников с балтийского завода. Среди них был Борис Малинин, которыйработал на тот момент цеховым помощником главного инженера-механика Балтийского завода. Еще в разгар Первой мировой войны он принимал участие в постройке лодки «Волк», одной из серии «Барсов». Правда, с главным конструктором «Барсов», знаменитым Бубновым, молодой инженер никогда не встречался.

1 ноября 1926 года было организовано специальное научно-техническое бюро, Техбюро № 4, во главе с Малининым. В бюро всего семь человек, из них только трое – инженеры. Самому Малинину тридцать шесть лет. Это мягкий, артистичный, тонкого ума человек. История повторяется: крошечная группа конструкторов приступает к разработке новейшей подводной лодки, тип которой пока никому не известен.

В этот момент происходит событие исключительной важности: советский тральщик поднимает со дна Финского залива фрагмент английской субмарины L-55. Она погибла в бою во время гражданской войны, а теперь напомнила о себе очень кстати. Лодки этого типа до сих пор на вооружении Великобритании, ведущей морской державы мира.

В верхах сомнений нет: трофей нужно поднять со дна и как следует изучить. Но поиск затонувшей лодки осложняют минные заграждения, щедро выставленные англичанами, в Финском заливе у наших берегов. Прошел почти год, а поиски британской субмарины все продолжались. К работе привлекли лучших водолазов ЭПРОНа – организации, созданной ГПУ для подъема золота с английского парохода «Принц», таинственно затонувшего в Балаклавской бухте, и опытным водолазам ЭПРОНа удалось обнаружить лодку. Она лежала на дне Копорской губы Финского залива на глубине 32 метров. Мнение экспертов: субмарина неплохо сохранилась. Лодку следует поднять, восстановить и снова ввести в строй. Но главное, она станет источником самой ценной информации для наших конструкторов.

Пока водолазы напряженно искали лодку, конструкторская группа Бориса Малинина днем и ночью работала над своим проектом. И вот он завершен, три первые советские подводные лодки типа «Декабрист» уже заложены на стапелях. Но подводная лодка – это невероятно сложное устройство: тысячи клапанов, механизмов и приборов обеспечивают не только погружение, всплытие, движение лодки под водой, но и жизнь людей внутри стального корпуса. Многие проблемы приходилось решать с нуля, и сверить свои идеи с решениями английский конструкторов было важно как можно раньше. До начала штормов англичанку поднять не успевают, и операцию опять откладывают, еще на один томительный год.

Наступает июль 1928 года. Снова все готово для подъема затонувшей лодки. Но штормит почти весь месяц, к тому же, в Копорской губе продолжают попадаться английские мины. Одна из них всплывает рядом со спасательным судном. К счастью, все обходится благополучно. Утром 11 августа подводную лодку L-55 наконец поднимают на поверхность и отводят в Крондштадт.

При осмотре отсеков обнаруживают останки английских подводников. Советский Союз предлагает правительству Великобритании похоронить их на родине. Для транспортировки тел моряков в Кронштадт прибывает норвежский транспорт «Труро». 30 августа на Кронштадском рейде, в присутствии норвежского консула, представителя наркомата иностранных дел и штаба Балтийского флота на борт «Труро» принимают 38 гробов. В тот же день корабль выходит в море и берет курс на Англию. Сама же лодка, как военный трофей, остается в СССР.

Теперь наступает время конструкторов. Одним из первых в лодку спускается Борис Малинин. В это время его головная подводная лодка «Декабрист» уже почти построена. До ее спуска на воду остается всего два месяца. И вот момент истины: справился ли Малинин с поставленной задачей? Если нет, придется все начинать сначала, взяв в качестве образца добытый с морского дня трофей.

Но результат превосходит ожидания: «Декабрист» опережает англичанку по всем параметрам. Советским конструкторам удалось разрешить невыполнимую задачу в немыслимо короткие сроки. Сегодня это воспринимается, как настоящее чудо. Такие чудесные события будут еще не раз случаться в истории ордена подводников.

«Первые подводные лодки типа «Декабрист» на момент не то что проектирования, а на момент их вступления в строй (это большая разница, у нас были моменты, когда на момент проектирования это был прекрасный корабль, но к тому времени как он был построен, уже устаревал морально и физически) однозначно можно отнести к лучшим подводным лодкам мира на тот период».

12 ноября 1930 года произошла церемония вступления в строй первой советской подводной лодки «Декабрист». Но главный виновник торжества, Борис Малинин, в церемонии не участвовал. Обвиненный во вредительстве, он исчезает на несколько лет в недрах ГУЛАГа.

Приходят новые времена. Часть осужденных инженеров отправляются в закрытые конструкторские бюро, знаменитые «шарашки». Часть едет строить Беломоро-Балтийский канал. Пресса того времени любила яркие сравнения. На строительстве Беломор-канала использовалось 70 тысяч тачек, а из взорванного камня можно построить семь пирамид Хеопса. Но ни одной стройке мира не работало такое количество профессоров и инженеров, которые толкали эти тачки.

Скоро по Беломору на север потянутся корабли, и по иронии судьбы первыми подводными лодками, которые пройдут по каналу, будут «Декабристы» – лодки зэка Малинина. Именно с них начинается Северный флот. Сам Малинин, отсидев часть срока, получает условное освобождение. Правосудие правосудием, но стране нужны новые корабли. И флот получает новые серии субмарин. Это малининские «Ленинцы» и малининские «Щуки». К 1940 году в Советском Союзе уже был построен самый большой подводный флот в мире.

«Подводные лодки были основой для действий в морских направлениях. Поэтому было построено 212 подводных лодок, причем разных серий, начиная от лодок прибрежного действия – малюток, средних морских подводных лодок – это «Щуки» и «Сталинцы», и построены были океанские подводные лодки, крейсерские, и минные заградители».

Эти 212 подлодок плюс более 80 лодок на стапелях Советский Союз построил всего за десять лет. Такого темпа и масштаба строительства подводных лодок в мирное время не знала ни одна страна. Казалось бы, все отлично, мы хорошо подготовились к предстоящей войне. Однако проблемы возникают там, где их никто не ждет. Стремительно растущий подводный флот требовал огромного количества профессионалов, а нужных кадров нет. Половина офицеров с высшим военным образованием просто репрессированы.

В подводные силы начали призывать гражданских моряков, солдат-пехотинцев и даже кавалеристов. Впервые попав на лодку, они приходили в ужас, видя условия, в которых им придется жить. И это при том, что новые лодки уже качественно отличались от своих дореволюционных предшественниц: появилась система регенерации воздуха, стало больше коек, на некоторых лодках даже появились установки для опреснения воды.

Но к началу Второй мировой войны главными определяющими для субмарин стали качества, напрямую связанные с высокими технологиями. И первыми это поняли специалисты тех стран, которые втянулись в подводную войну еще в 1939 году. Два года войны для конструкторов подводных судов соответствовали десяти годам мира. На советских подводных лодках не было ни радиолокации, ни гидролокации, ни средств беспузырной стрельбы. Мы начинали войну на лодках вчерашнего дня.

«У моряков есть такое выражение: «На выпуклый военно-морской глаз». Так вот, все определялось на выпуклый военно-морской глаз. Получалось так, что все необходимы параметры движения цели, дистанцию до цели – все советский командир определял глазомерно. Он смотрел в перископ и на глаз определял, какая дистанция до данной цели, под каким курсовым углом цель идет, отсюда – курс цели, глазомерно определял скорость цели. Все расчеты он производил в уме. У тех же самых немцев и англичан были торпедные автоматы стрельбы, приборы, куда вводились необходимые материалы, и они выдавали все данные для выхода в торпедную атаку. У наших командиров ничего этого не было.

Эти упущения, возможно, серьезно повлияли на эффективность советского подводного флота. В ночь на 22 июня немцы выставили минные заграждения в устье Финского залива, и советским подводникам приходилось вслепую, на ощупь прорываться через минные поля, чтобы выходить в Балтийское море и там топить вражеские корабли. В 1942 году Финский залив был полностью перекрыт железными противолодочными сетями. Касание лодками сетей было сигналом для вылета немецких бомбардировщиков.

На Черном море подводники выполняли работу, которую кроме них никто сделать не мог. В осажденный Севастополь лодки поставляли топливо, боезапасы, пополнение, а оттуда вывозили раненых.

«Наиболее мощный подводный флот был на Тихом океане, потому что защищать тихоокеанское побережье от японского флота, который агрессивно себя вел в те годы, могли только авиация и подводные лодки. Поэтому туда было перебазировано более 80 подводных лодок. Северный флот к началу войны имел только 16 подводных лодок, которые успели до нападения фашистов перевести через Беломоро-Балтийский канал».

Только у Северного флота была возможность выходить в океан. Подводные лодки нарушали морские перевозки противника и охраняли караваны судов, доставлявших в Советский Союз из США и Великобритании танки, самолеты, и другую военную технику, в том числе гидроакустические станции для подводных лодок. Самый короткий путь доставки пролегал от берегов Исландии, через Новержское и Баренцево моря, в Мурманск и Архангельск.

«Об этом не очень сейчас говорят, но 1942 год, когда была тяжелейшая обстановка с промышленностью, с тем, что все переезжали с запада на восток, помощь была очень большая. По некоторым видам вооружений она доходила до 80%. Северный флот обеспечивал два незамерзающих порта: Мурманск и Архангельск, куда они могли приходить и где разгружались».

Николай Никаншин служил на Северном флоте на лодке Л-20, подводном минном заградителе. Задачей таких субмарин были не только атаки неприятельских кораблей, но и скрытная расстановка мин в районах судоходства противника. Осенью 1943 года Л-20 вышла в очередной поход. Лодка поставила мины у норвежского побережья и отправилась в море, искать и топить вражеские суда. Вскоре был обнаружен немецкий конвой. Лодка подошла к неприятелю на расстояние выстрела и атаковала его. Но по следу торпеды противник заметил субмарину и начал ее преследовать. Рвались глубинные бомбы, лодка уклонялась, меняла курс, пыталась оторваться от погони, погружаясь на глубину. И когда уже казалось, что она ушла от преследования, внезапно раздался сильнейший удар.

«Мы думали, что мина над нами взорвалась, и после этого команда: осмотреться в отсеках. Все докладывают: первый отсек – все в порядке, третий – все в порядке, а мы через некоторое время услышали неприятный шум воды».

Лодка уклонялась от глубинных вод и при погружении ударилась о подводную скалу. Во втором отсеке пробоина, вода начала поступать в прочный корпус.

«Вода была два градуса, напор очень сильный, подходить было невозможно: руки отбрасывает, ноги отбрасывает, телом своим загораживаешь. Вся одежда пронизывается водой».

Теперь лодка была неуправляема. Она опускалась все глубже и глубже. Выдержит ли корпус? Предельная отметка «90 м» уже пройдена, с каждым новым метром глубины вода поступала все сильнее. Четверо подводников в закрытом со всех сторон отсеке пытались заделать пробоину.

«Потом затопило первый ряд коек, подушки, одеяла, матрасы стали плавать по воде. Нам пришлось перемещаться выше, на второй ряд, и в конце концов мы добрались до самого высокого третьего ряда. Что говорить, страшно было. Кругом вода, ничего нельзя сделать – все, что могли, мы уже сделали».

Наконец, лодка легла на грунт. Толща воды над головой – 120 метров. Второй отсек почти полностью затоплен. Никаншин с тремя товарищами смогли перебраться в носовой отсек, но ситуация была безнадежной. Матросов первого отсека от основной команды отделяли тонны воды. Плыть с таким балластом лодка не могла.

Перед моряками стояла задача: вернуться в затопленный отсек, открыть заклинивший клапан аварийного осушения и попытаться откачать воду. Подводники по очереди ныряли, пытаясь среди вентилей и кабельных трасс на ощупь отыскать спасительный клапан.

«И вот поплыл матрос Острянко, ему удалось открыть этот клапан. Мы, конечно, все был рады, что клапан открыт».

Когда большую часть воды удалось откачать, командир воспользовался своим единственным шансом. Объединив запасы всего сжатого воздуха, который только оставался на лодке, он приказал продуть цистерны. Лодка покачнулась, а потом оторвалась от грунта.

«Когда лодка стала всплывать, в первом отсеке почувствовали небольшой толчок. А потом она так быстро всплыла, как стрела».

Ничего подобного не бывало ни в одном флоте мира. Лодка вырвалась из плена бездны, с запредельной глубины в 120 метров, после того как целый отсек был затоплен. Это была надежная лодка проекта Бориса Малинина. Именно за такие чудо-корабли, «Ленинцы» тринадцатой серии, бывший зэк Малинин был награжден в 1942 году Сталинской премией.

«Эти мальчишки, которые были отрезаны в отсеке, тоже выполнили свой долг до конца. Они предприняли все, для того чтобы попытаться уменьшить поступление воды. Они все сделали, чтобы попытаться откачать воду. И еще: они не допустили паники».

Из таких мальчишек состоял наш орден подводников. И мальчишки эти, и их командиры, тоже не намного старше, вынесли на своих плечах всю страшную тяжесть подводной войны. Их вклад в общее дело победы переоценить невозможно.

«Конечно, вклад большой: атаки Маринеско, атаки Лунина, атаки Иоселиани и Фисановича; тот же Осипов, Герой Советского Союза, который, когда немцы стояли под Смоленском и под Москвой, уничтожал транспорты с рудой. То есть, не давая немцам строить танки. Или Лунин: утопил транспорт с полушубками. Где вклад больше? Мне хотелось бы сказать, что героизм – он не обесценивается. Могут обесцениться ордена, но не героизм этих людей».

Через два дня Л-20 вернулась в родную базу. Николай Никаншин и его товарищи по спасению корабля попали в госпиталь. После стремительного всплытия лодки они получили тяжелую кессонную болезнь. Один из них, Саша Егоров, умер, не приходя в сознание. Остальную часть геройского экипажа, вместе с другим командиром, Израилем Фисановичем, отправили в Англию, принимать британские субмарины. Но им не суждено было вернуться назад: их новую лодку, «Солнечную рыбку», по странной ошибке потопил английский самолет.

За годы войны мы потеряли больше половины подводных лодок и более шести тысяч подводников, элиту военно-морского флота России. А легендарная лодка Л-20 прослужила до середины пятидесятых годов и приняла последний условный бой на ядерном полигоне на Новой Земле, во время испытаний первых атомных торпед.

Гениального конструктора Бориса Малинина не стало в 1949 году. Но только через пятнадцать лет после смерти он был полностью реабилитирован. Подводные лодки вернулись с морей войны с множеством устройств и приспособлений, но от главного недостатка – необходимости всплывать, чтобы зарядить аккумуляторные батареи, они пока не избавились. Пройдет еще несколько лет, и эта проблема будет решена с появлением ядерных двигателей. А пока наш календарь отсчитал половину двадцатого века. Мы на пороге рождения атомных подводных лодок, появление которых в нашей стране предрек Борис Малинин.